Советскому и российскому ученому, исследователю Мирового океана Анатолию Сагалевичу 5 сентября исполняется 80 лет. За свою долгую карьеру ученый успел погрузиться на дно Ледовитого океана, принять участие во многих научных экспедициях и даже помочь голливудскому режиссеру Джеймсу Кэмерону снять знаменитую кинокартину "Титаник". Ученый рассказал ТАСС о погружениях на глубину, будущем океанологии и дружбе с Кэмероном.

— В 1970-х годах вы ездили в Канаду, чтобы участвовать в создании глубоководных обитаемых аппаратов "Пайсис" для научных исследований океана. Это была сложная задача?

— Американцы поставили условие канадской фирме о поставке "Пайсисов" в коммерческом виде, то есть без научного и навигационного оборудования. В связи с этим оборудование поставлялось отдельно от аппаратов.

Во время работы в Канаде мною были разработаны схемы оснащения глубоководных аппаратов научной и навигационной аппаратурой, которую подобрал сам. Да, это было непросто — делать что-то в первый раз всегда сложно. Но в Канаде у меня был доступ к соответствующим справочникам, помогали сотрудники фирмы. А установку оборудования на "Пайсисы" мы делали в Геленджике.

— Каково это — погружаться на большую глубину? Нужны ли какие-то специальные приготовления?

— Знаете, из этого часто делают какую-то тайну, говорят, что это очень опасно и так далее. Но если ты знаешь, что делаешь, и если ты профессионал, то это довольно несложно. Внутри глубоководного аппарата ты защищен от высокого давления, через иллюминаторы можешь спокойно наблюдать за окружающей обстановкой. Готовиться особенно тоже не нужно. Мы нередко погружались на глубину с туристами, в том числе на месте крушения "Титаника", никаких приготовлений не требовалось.

— Кстати, о "Титанике". Вы помогали голливудскому режиссеру Джеймсу Кэмерону снимать затонувший лайнер для его культового фильма. Как вы думаете, почему он решил обратиться за помощью именно к вам, а не к американским исследователям?

— В 1991 году мы сняли фильм "Титаника" с канадской фирмой IMAX. Джим его посмотрел и загорелся. В 1992 году он прилетел в Москву, оттуда мы с ним полетели в Калининград. Он осмотрел глубоководные аппараты "Мир", побывал на нашем научно-исследовательском судне "Академик Мстислав Келдыш" в Калининграде. После этого мы обменивались визитами, но Джим думал, не решался. Как тогда сказал его коллега, продюсер по визуальным эффектам Джон Бруно, одно дело — снимать в студии, где все зависит от тебя, и совсем другое — на глубине, тем более что это первый опыт.

— Но потом Кэмерон все-таки решился?

— В 1994 году я не выдержал и послал Джиму факс с текстом: "Сейчас или никогда. Пока мы еще молоды и полны сил, мы должны это сделать. Человек хотя бы раз в жизни должен сделать что-то экстраординарное". Он до сих пор эти слова часто вспоминает.

В 1995-м мы наконец приступили к съемкам. Оборудовали "Мир-1" подводной кинокамерой, специальным светом и так далее. Джим зачастую снимал по несколько дублей. А на глубине это делать непросто: во-первых, аппарат двигается очень медленно, а во-вторых, приходится бороться с течением. Было сложно, но мы решили все задачи.

Режиссер "Титаника" совершил с нами 50 погружений — не только на затонувший лайнер, но и на потопленный в 1941 году немецкий линкор "Бисмарк", на гидротермальные поля на дне. Мы с Джимом до сих пор общаемся. На днях он мне прислал десятиминутное видеопоздравление с 80-летием. Начинается с фразы "Толя, мы, оказывается, уже 26 лет дружим!" (смеется).

— Как оцениваете нынешнюю ситуацию в России в сфере океанологии? В чем заключаются основные проблемы?

— Я бы сказал, что сейчас наш Институт океанологии (Институт океанологии имени П.П. Ширшова РАН — прим. ТАСС) с трудом можно назвать организацией по изучению Мирового океана. Он был создан в 1946 году именно для этого. На протяжении многих лет нам удавалось вести систематические глобальные исследования океана. Сейчас этого практически нет — не хватает денег. Наши суда больше специализируются на вывозе туристов в Антарктику и Арктический регион. Попутно ученые пытаются что-то исследовать, но это не глобальные проекты, которые были раньше.

Все, к сожалению, упирается в финансирование. Например, в тех же Германии, Америке, Англии и Франции строят новые научно-исследовательские суда и вкладывают в проекты приличные деньги. В США исследовательские работы на глубине финансируются государством, а глубоководные аппараты в ведущих странах являются государственным достоянием. Наши аппараты "Мир" числятся на балансе моей лаборатории, вкладывать в них средства никто не собирается. Одно время я пытался договориться с кем-то из бизнесменов о финансировании проектов, но им это не всегда интересно. Потому что научные исследования приносят престиж государству, но не прибыль.

— Путешествия с туристами на дно океана приносят большие деньги?

— Нет, этого еле-еле хватает на организацию экспедиций.

— Какие технологии сейчас внедряются в сфере океанологии?

— Сейчас по всему миру активно внедряются телеуправляемые необитаемые подводные аппараты и роботы. Но я считаю, что обитаемые, с людьми на борту — эффективнее. Я вспоминаю нашу встречу с Жаком Ивом Кусто в 1983 году. Встреча была организована тогдашним директором Института океанологии Андреем Сергеевичем Мониным, который спросил Кусто, смогут ли когда-нибудь роботы заменить обитаемые глубоководные аппараты. Тот ответил, что "никогда ни один телеуправляемый аппарат или робот не заменит обитаемого, потому что самый точный оптический прибор — это человеческий глаз, а самый совершенный компьютер — мозг человека".

— А какие точки Мирового океана сейчас особенно интересны ученым?

— Да все интересно. Например, западная часть Тихого океана. Там находятся зоны субдукции — это территории, на которых возникают различные катаклизмы в виде цунами, ураганов и землетрясений. В таких зонах необходимо проводить исследования, не только океанологические, но и сейсмические, геофизические. Мы вообще об океане до сих пор знаем очень мало. Должна внедряться масштабность проектов в сфере океанологии, а этого нет. Есть только отдельные походы в конкретные точки, которые не приносят ощутимых результатов.

— Американский исследователь Альфред Макларен обвинял вас в краже идеи о погружении на дно Ледовитого океана, которое вы вместе с Артуром Чилингаровым осуществили в 2007 году. Как вы относитесь к такому заявлению?

— Макларен участвовал в дискуссии о погружении, но не в разработке самого проекта и экспедиции. Уже после погружения я выступал на заседании американского Клуба исследователей, Макларен мне тогда заявил, что я украл его идею. Я ответил: "Фред, иди и попробуй сделать это сам". Я на это дело девять лет жизни положил. Такое погружение — эксклюзив, оно требует большого опыта, профессионализма.

— Есть ли проект, который вам так и не удалось осуществить, но очень хотелось бы?

— У меня давно разработан проект кругосветного путешествия на судне "Академик Мстислав Келдыш" с двумя подводными аппаратами "Мир", где намечено 80 точек на земном шаре. В основе проекта лежит исследование гидротермальных полей на дне океана. Он рассчитан примерно на 2,5–3 года непрерывного плавания. Это глобальный проект, который принес бы массу новых результатов, стал бы предметом научных публикаций. На это нужно примерно $60–70 миллионов. Для такой масштабной экспедиции это совсем немного. К тому же эти деньги можно оправдать — привлечь телевизионные компании, например. Этот проект мы обсуждали с американскими учеными еще в 1994 году.

Я даже пытался привлечь одного бизнесмена в качестве инвестора, который имел дело с футболом. Выяснилось, что $60 миллионов — это примерная стоимость одного игрока футбольной лиги, причем даже не самого престижного. Только представьте себе, что средний футболист и экспедиция с глобальными и результативными научными исследованиями стоят примерно одинаково!

— Как считаете, удастся ли в итоге осуществить этот проект?

— Думаю, что нет. Проект родился еще в 90-х годах, с тех пор ситуация не поменялась.

— Подводные города — это что-то из области фантастики или вполне осуществимая идея?

— Больше из области фантастики, конечно. Подводные города могут быть построены с целью развлечения для богатых людей, но не для жизни. Это идея фикс, примерно как поиски Атлантиды. Если она и была когда-то, то сейчас находится глубоко под осадочной толщей, отыскать ее едва ли возможно.

— Мировой океан представляет собой территорию планетарного масштаба. По идее, он является достоянием международного сообщества, но в последние годы разные страны выступают с притязаниями на отдельные водные территории, особенно в Арктике. Как вы к этому относитесь?

— А какие претензии там можно предъявлять? Все это дело давно отрегулировано Организацией Объединенных Наций. Есть экономические зоны в пределах 200 миль от берега. Все остальное — нейтральные воды. Если кто-то захочет работать или добывать полезные ископаемые в чьей-то экономической зоне, то он должен спросить разрешения у той страны, которой эта зона принадлежит. А на нейтральной территории может работать кто угодно, делить ее, пожалуй, рановато.

Беседовала Камила Туркина
Интервью А.М.Сагалевича агентству ТАСС, 5 сентября 2018